- Надеюсь, мне здесь недолго придётся лежать, - вздохнула я, выкладывая вещи. – Не люблю больницы.

- Это как повезёт, - ответила мне Юля – соседка по палате, - эта, - она указала на маленькую девочку, сидевшую на самую ближнюю ко мне кровать, - уже две недели лежит, а никак не выпишут.

- Я не «эта», меня Настей зовут, - обиженно возразила девочка.

- Молчи, не с тобой разговариваю! Будь с ней поосторожней, - обратилась она ко мне, - в любой момент может что-то пропасть или сломаться. Лучше держись от неё подальше.

Юля вышла. Мы остались с Настей одни. Это была худенькая девочка лет 6-7 с большими голубыми глазами. Длинные тёмные ресницы придавали её лицу наивное удивлённое выражение. Девочка внимательно смотрела на меня. «Что плохого может сделать этот ребёнок?» – подумала я. Одежда на девочке была грязная и старая, она из неё давно выросла,  рукава не доставали до запястья, брюки очень коротки.

Вечером мы с Юлей сели читать книги. Увлёкшись сюжетом, мы не услышали, как наше отделение звали на ужин.

Спустя некоторое время из коридора донёсся детский плач и испуганный Настин голос, мы выбежали из палаты.

- Сколько раз тебе говорить, - кричала медсестра, - нельзя кусаться!

- Пусть она меня не дразнит! Она меня дурой назвала.

- И ты её так же назови, но не кусайся! Пойдём к зубному врачу, он тебе все зубы выдернет.

- Не пойду! Пожалуйста, я так больше не буду!

- Ты мне это сколько раз говорила? Я тебе больше не верю. Мне сейчас пора уходить, но следующий раз я тебя обязательно отведу. Ты поняла меня?

Настя заплакала ещё сильней, схватившись за волосы, принялась биться головой об пол.

Кто-то засмеялся. Медсестра некоторое время молча наблюдала за происходящим, затем, достав из шкафчика таблетки, заставила Настю их выпить и ушла в сестринскую. Настя немного успокоилась, но осталась лежать на полу, всхлипывая и вздрагивая. Я помогла ей встать и дойти до палаты. До утра Настя спала. После обхода она вышла в коридор и до обеда не появлялась.

- Опять затеяла какую-то гадость. Когда она так пропадает, всегда что-то происходит.

- Может, она играет с подружками.

- Нет у неё друзей. Она ни с кем не разговаривает. Да и кто захочет с ней дружить?

На тихом часу мы легли спать. Проснулась я опять от детского плача. Юля тоже уже не спала.

- Я говорила, что опять что-то случится. Наверняка это Настя.

Мы вышли. Голоса раздавались из буфета. Мы подошли ближе. Настя стояла, опустив голову, сжимая что-то в руках. Из глаз катились слёзы.

- Сколько можно?! – кричала медсестра, - у меня уже мозоль на языке: нельзя брать чужое!

- Мне очень хотелось конфет! – умоляюще воскликнула девочка.

- Они не твои! Можно было спросить разрешения!

- Всё равно бы не дали, - с уверенностью сказала Настя, - я их чуть-чуть взяла, они и не заметят.

Медсестра только руками всплеснула.

- Нет слов! Я не знаю, что тебе сказать! Ты не ребёнок, ты – зверёныш какой-то.

Она ушла, оставив Настю одну. Она сжимала конфеты в руке и громко, навзрыд плакала.

Я взяла её за руку и отвела в палату.

После тихого часа я встретилась с медсестрой. Она спросила:

- А вы пытались разговаривать с Настей? Может, она вас послушает?

- Конечно, пытались. Только ругать её бесполезно. Она дерётся, потому что её дразнят дети, берёт чужие продукты, потому что у неё не своих, ведь к ней никто не приезжает.

Надо проявить больше внимания и сочувствия, она почувствует себя нужной.

- Кому это надо? Её и родители родные не любят, зачем это нам? Таких, как она, немало, и каждого не пожалеешь. В первой палате у мальчика мать умерла, в восьмой девочке требуется дорогостоящая операция, в четвёртой лежит мальчик из детского дома… Лучше не вмешиваться, чтобы хуже не сделать. В пятой палате лежит мамочка из их деревни, говорит, Настина семья весь посёлок в страхе держит. Напьются с утра и гоняются с топором по деревне за прохожими. А что в их доме творится и говорить нечего.

Драки и воровство повторялось изо дня в день. Медсёстры пытались остановить происходящее криком и наказаниями, но безуспешно. Настя не признавала себя виноватой ни в одной своей провинности, возмущая этим медсестёр.

Насте запретили выходить из палаты. Она сидела мрачная, обхватив себя руками, и смотрела в одну точку. Она так сидела долго, не замечая ничего вокруг. По щекам её катились слёзы. Я никогда не видела, чтобы маленький ребёнок так плакал. Мне стало жаль её. Я взяла её за локоть и отвела на свою кровать. Она молча наблюдала, как я доставала тетради, карандаши, и на мой вопрос, что мы будем рисовать, она, немного подумав, ответила:

- Счастье.

Я немного удивилась, а девочка сказала:

- Это когда тебя любят.

Настя рисовала с удовольствием, старательно выводила каждую чёрточку. У нас получился очень красивый рисунок, на котором девочка держала в руке сердечки, а вокруг росли трава и цветы.

Я рассказала ей сказку, и она Насте очень понравилась. Она так внимательно слушала её, что когда она кончилась, девочка, немного помолчав, сказала:

-  Вот бы она и правда была счастлива! А я тоже знаю одну сказку, мне её учительница в школе рассказывала. И она рассказала сказку о спящей красавице. Весь вечер мы занимались с Настей, а под конец я предложила ей поиграть в школу. Настя заканчивала первый класс, и я думала, что игра в школу для неё будет очередной игрой, ведь задания я давала не сложные – найти букву «а» в нескольких словах, написать букву «б», но Настя не знала алфавита и не умела писать. Я попросила написать её одну строчку буквы «а», но Настя, написав букву несколько раз, так расплакалась, у неё задрожали руки и плач стал переходить в истерику, что на игру это было уже не похоже.

Мы стали сами придумывать истории, это девочке очень понравилось, и когда у неё получилось придумать «рассказ» о зайчике, она так рассмеялась и захлопала в ладоши, словно это было самое большое и приятное достижение в её жизни.

Когда мы выключили свет и легли  спать, Настя тихо, чтобы не услышала Юля, подошла к моей кровати и шёпотом сказала:

- Я всегда ложусь спать с игрушкой, чтобы не было страшно. Возьми моего Кузю, а я Мурзика возьму.

По моим щекам потекли слёзы. Я была глубоко тронута Настиным поступком.

На следующий день, во время прогулки, Настя спросила:

- Сегодня обход будет?

- Нет, у врача выходной, она отдыхает.

- Самогонку, значит, пьёт?

- Нет, врач не пьёт самогонку.

- А как тогда можно отдыхать?

- В лес поехать, в парк, а можно даже в другой город отправиться.

- А когда мои родители отдыхают, они всегда самогонку пьют, - вздохнула девочка.

Вскоре меня выписали. Настя очень просила меня остаться, плакала, крепко обнимая меня за шею.

Я спустилась на первый этаж, где меня ждали родители. Но вдруг кто-то маленький обнял меня за талию и, прижавшись, со слезами прошептал:

- Я тебя очень сильно люблю! Ты меня не забудешь, мамочка?

Я возвращалась домой, и все мои мысли были о Насте. Как она будет жить в окружении пьяниц и разврата? Сможет она вырваться из этого мира или, как и её родители, погрязнет в нём? Девочка не умеет писать, так бы я могла поддерживать с ней связь и знать, как она живёт и хоть в письмах поддерживать её и помогать ей справляться с трудностями. Она осталась одна в огромном жестоком мире. И одной ей с ним не справиться.